Шаман

Сыновьям Саше, Сереже, Артемке

В тайге ребенок умирал,

Усталый врач рецепты рвал,

Он не терпел обмана.

Отцу сказал:

— Я опоздал,

Пока ты в стойбище искал

И опекал шамана.

Шаман был старым и больным.

Он никакой своей вины

Не чувствовал за внука.

Больной шаман давно забыл.

Когда плясал и в бубен бил. —

На это не было ни сил.

Ни мужества, ни слуха.

Врач уходил.

Всего на миг

Его остановил старик.

Но прозвучал душевный крик.

Как грохот барабана.

Усталый доктор лишь на миг

В душевный крик его проник.

Своим отчаяньем постиг

Отчаянье шамана.

Да, я шаман.

Я шарлатан, —

Гремучая змея.

Но вы не верьте, что обман —

Профессия моя.

Покуда вера в мой обман

Рождает жажду жить —

Я пьян движением,

Звуком пьян,

Поскольку мне, шаману, дан

Великий дар —

Творить.

Ударю в бубен,

В смрадный круг

Ворвусь, как метеор.

Из побрякушек, ног и рук

Я разожгу костер.

Ударит яростный огонь

И опалит уста,

И люди сбросят вечный сон

И полетят со всех сторон

На жаркий блеск костра.

Мой рот оскален — не смеюсь,

Распахнут — не кричу.

Огонь, я сам себя боюсь

И потому стучу.

Не бурный ритм,

Не перепляс

Так очаровывает вас,

Не глаз моих горение,

Не яркий юмор и сарказм,

А вера в исцеление.

Страничка детства:

Темный свод

Подвала, стонущий народ.

А там, в углу подвала.

Сидит веселый дед Федот.

Сидит Федот

Ладони трет,

Как до войны бывало.

Вокруг старухи, старики.

Уткнулись дети в юбки.

И только эти две руки.

Как в поцелуе голубки,

Слились и трутся руки.

Как будто хочет дед сказать.

Что время ужин подавать

К столу, пока на кухне

Горшки не стали остывать.

Дровишки не затухли.

Пока под крышками парок

Взрывается сердито.

Сияет корочкой пирог

И пахнет аппетитно.

Вторые сутки тишину

Раскалывают взрывы.

Вдруг кто-то крикнул:

— Ну и ну,

Дед замышляет съесть войну!

И... разогнулись спины.

Всего лишь слово,

Жест один, —

Лиха беда начало —

А все смеются, как один,

Под сводами подвала.

Дед знает — горю не помочь.

Но тихо заявляет:

— А я, вы знаете, не прочь... —

И руки потирает.

Кто помнит деда моего?

Мой дед шаман, а я в него.

Люблю я это дело.

Бью в бубен сердца своего,

Бросаю в пляску тело.

Несовершенства своего

Распутывая путы,

Я — детство мира

И его

Последние минуты.

Я шаман,

Пляшу с усмешкой

Над чадящей головешкой,

Из которой — только тронь —

Брызнет яростный огонь.

Чтоб не поняли обмана,

Напущу на вас тумана.

Музыкой заговорю

Ту, что смотрит на шамана,

Как на новую зарю.

Я обвешан мишурою

Не от скудости ума.

Я — огонь, зовущий к бою.

Я — огонь, а вы — дрова,

На войне, в огне и гуде,

Привыкают к смерти люди,

Но того не сознают,

Что в бою, который будет,

Так же просто их убьют.

Каждый верит, что бессмертен

Даже в тот предельный миг,

Когда руки виснут плетью —

Вроде есть, и нету их,

Когда тело понемногу

Собирается в дорогу –

Костенеют веки, рот…

Человек приходит к богу

И не верит, что умрет.

Потому, что в нем таится

Дух огня — святая птица.

Верой в счастье окрылен,

Человек к нему стремится,

Потому бессмертен он,

Человек не просто веха

В жизни мира.

Человек

Из отчаянья и смеха

Прорастает в этот век.

Видя благостные лики.

Отойдет в густую тень.

Будет слушать песни, крики

Из далеких деревень.

Торопливый смех солдаток,

Бойкий лепет малышей.

Это, знаете, приятно

Для души и для ушей.

Но когда в краю озерном

Видит плачущих, покорных,

Умирающих, тогда

Бьет в кричащий бубен горя,

В бубен горя и стыда.

В пляске легок и неистов,

Он не просто звук, он — выстрел,

Он огонь в кромешной мгле.

Озаривший путь Земле.

Невозможно опереться

На него, и все ж, и все ж —

Бьет в звенящий бубен сердца,

И того не знает с детства,

Где он — правда,

Где он — ложь?

Под Циммермановкой, в чаду

Больничного барака,

Метались мы в полубреду

От харканья и храпа.

Мы изнывали от тоски

Больничных коридоров,

От беспокойных,

Не мужских,

Ненужных разговоров.

В то утро, памятное к нам,

Пилот аэроплана

В больничный эксцентричный гам

Ввел старика-шамана.

Пусть под глазами синяки,

Пусть перелом руки.

Пусть ухмылялись мужики:

— Допрыгался-таки!

По коридору сед и бос

Ходил он, как вопрос.

Глазами черен и раскос,

И косами оброс.

Ходил, и что-то бормотал,

И не смотрел на нас.

Потом сорвался,

Как обвал,

И в пляс пустился.

В пляс.

И пел шаман, и в бубен бил,

Стучал о пол ногами.

Он болен был,

Но он любил

Бить в бубен, не жалея сил.

Так бил отец его,

Так бил

Его народ веками.

У-ух… Укрепи мой дух!

Веют руки ветерками,

Реют звуки лепестками,

Грудь вздымается волной.

Над летящими ногами

Набирает силу пламя.

Не беда, что я седой, —

Это лес шумит над нами,

И сияет над холмами

Солнца бубен золотой.

Да, он шаманил.

Но тогда,

Тогда узнали мы,

Как стонет древняя тайга

Под натиском зимы.

Услышали оленя бег

И тихий всплеск весла.

Шаман,

Да это ж человек.

Творящий чудеса!

Больной,

Он нас тогда лечил,

Он нас смеяться научил,

А не стенать от ран.

Я помню шепот:

— Не кричи,

Пускай поспит шаман.

Я — соль Земли,

Я — свет Земли.

Земля мое начало.

Уходят в Космос корабли,

Она лежит в огне, в пыли,

Она кричит ночами.

А где-то там, среди огней

Ночного океана,

Сердца тоскующих людей

Зовут меня,

Шамана.

Я утвердился на Земле,

По Космосу качу.

На остывающей звезде

Руками в бубен колочу,

Согреть ее хочу.

Из колокольчиков, монет

И прочей мишуры

Я зажигаю звездный свет

И создаю миры.

Я имитирую огня

Священную игру,

Подпрыгивая и звеня

В литую мишуру.

В однообразье ваших дней

Врываюсь и стучу.

Я обожгу сердца людей,

Лучиться научу.

Дам телу гибкость,

Духу — страсть,

А сердцу — доброту.

Так я танцую всякий раз

И падаю в поту.

Когда же выгорю до дна,

Когда иссякнет пламень, —

Не пожалей глотка вина,

Пусть плоть шамана сожжена,

Но дух шамана с вами.

Пляшите, победив врага,

Сметав высокие стога

И покорив вершины.

Пока любимая страна

К большой мечте устремлена,

Пляшите, но не от вина,

А оттого, что живы.

А отходной церковный гимн

Отправьте недругам моим.

Пусть души усмиряют!

А я — шаман,

Я — хулиган,

Я даже в смерти жизнью пьян.

Стучу в веселый барабан,

Скачу, как в бурю океан,

И сам не понимаю —

Горю или сгораю?

Я — свет,

Мерцающий во мгле,

И хрупкий парус на волне

Седого океана.

И если,

Повстречавшись где,

Не помогу твоей беде,

Прости меня,

Шамана.