14. Намеки на дыханье листопада

Женщина обиделась, когда я посоветовал ей поработать над стихами или разрешить мне облачить их во фрак, который позволит им войти на страницы журнала. Она иронически хмыкнула и, вырвав тетрадь, вызывающе зацокала каблучками по более-менее ухоженному тротуару Амурского бульвара. Через несколько дней я извлек из почтового ящика конверт, в котором огромными буквами был начертан ответ на высказанное мной к ее стихам отношение:

Ты — пепел в остывающем костре,

Без искорки, в которой скрыто пламя,

Качаешься, как дятел на кусте,

Придавленного времени стопами.

Конечно, мне было грустно сознавать себя пеплом в остывающем костре, даже без намека на искорку. Но в этом четверостишии, как в росинке, отразилось все творчество поэтессы. Прекрасные строки «Ты — пепел в остывающем костре, без искорки, в котором скрыто пламя» и совершенно беспомощные, безграмотные две последние. Я понимаю, что женщина хотела сравнить меня с дятлом, выстукивающим червячков, но справиться с этой задачей она не смогла не потому, что не хватило таланта. Ей не хватило поэтического чутья. Я не принял упрек, и не потому, что считал себя «искрящимся» или не хотел выглядеть дятлом. Мне кажется неуклюжим сравнение времени с сороконожкой. К тому же придав-ленный куст на может качаться. Чтобы увидеть это, особого чутья не требуется. В тоже время я пожалел, что не мне первому пришла в голову строчка: «Я — пепел в остывающем костре». Да, я уже — пепел, и не важно, теплится в том пепле искорка жизни или нет. Важно, теплится ли она в сердце общества. В сегодняшнем состоянии общества в России есть что-то от запева к поэме Тараса Шевченко «Єретик”

Запалили у сусіда

Нову добру хату

Злі сусіди, погрілися

Й полягали спати,

І забули сірий попіл

По вітру розвіять.

Лежить попіл на розпутті,

А в попелі тліє

Іскра огню великого...

Соседи (та же Америка) приложили руки, чтобы сжечь великую страну, подчинить ее, разорвать на тлеющие ошметья. Попытка погасить искру безумием шоу-бизнеса и горами трупов на телеэкране оборачивается ветром, раздуваемым искру в пламя. Но вернемся к тому, что поэтесса называет «моим» (т.е. ее) творчеством. Лично меня слово «творчество» отпугивает. Бог творил землю и все живое на ней. Грандиозность его творчества такова, что рядом с ним даже Пушкин кажется подмастерьем. А вот пример творчества интересующего нас автора:

Я о любви тебе писала, милый,

Но ты, письмом ответив на любовь,

Потряс меня с такою дикой силой,

Что до сих пор пью собственную кровь.

Конечно, мужчине отвечать письмом на любовь не этично, мог бы заглянуть на огонек. Но стоит ли из-за этого захлебываться собственной кровью. Если первая строка умиляет, фиксируя наши чувства на песне Долиной «Какой прогноз у нас сегодня, милый», то развитие темы с «потрясением дикой силой» ни в какие ворота не лезет. Холодок нежности, именно холодок, чувствуется в стихотворении «Ушедший».

Кричала выпь, и ветер хлопал ставнем.

И ты в асфальт впечатывал шаги

Так зло и громко, что, застряв в гортани,

Дышать мне не давали сапоги.

Образ «сапога в гортани» вместо привычного «комка слез» я ощутил кожей и охотно бы поместил стихотворение в готовящемся тогда к изданию сборнике «Хабаровск поэтический», но заключительная вторая строфа показалась мне настолько грубой, что сразу смыла впечатление первой:

Убью, зарежу, догоню, флакона

В лицо не пожалею кислоты.

И хлопает, как простынь на балконе,

Дурной вопрос: не к ней ли мчишься ты?

Уверен, что все это написалось сразу после его ухода, пока стучали сапоги по влажному ночному асфальту. Так лично мне представляется описанная в стихотворении картина. Иначе откуда в женском сердце столько злобы: убью, зарежу, выплесну в лицо флакон кислоты? Истерика? Но нужна ли она читателю? Ему зачастую и без наших истерик тошно. Тем более при таком темпераменте, поэтессе вполне по силам заменить первые две строчки на другие, не менее эмоциональные, но без посягательства на жизнь человека.

Прошло время, но «пепел в остывающем костре» нет-нет, да напоминал о себе, и я решил, что не могу оставить без внимания эту безусловно любопытную особу. В старом блокноте я нашел ее телефон, позвонил и попросил разрешения (не называя имени) написать о ее творческих находках и заблуждениях.

— Я принесу новые стихи, — сказала Вера Тыртычная.

За последние пять лет она здорово изменилась: лицо стало тоньше, глаза глубже, улыбка напоминала лепесток цветка, прилипший к уплывающей вдаль паутинке. Изменились и ее стихи, правда, их было мало даже для небольшой подборки.

— На пробу, — сказала она.

Нас разбудил ликующий рассвет.

Написанный тончайшей акварелью,

Он был приписан временем к апрелю,

Хотя не по сезону был одет.

От облака стал ниже потолок,

Нас жалобы цветов не раздражали.

Когда росинка падала в траву,

Ресницы на щеке ее дрожали.

Дважды прочитав стихотворение, я не заметил, что во второй строфе не рифмуются первая и третья строчки. Но даже заметив, усомнился: верно ли, что не рифмуются? Настолько цельной бала нарисованная автором картина.

Ты — свет в окне, но я — источник света.

И как бы грусть не застила глаза,

Я знаю, что всего на шаг от лета

Сегодня отстает моя весна.

Намеком на дыханье листопада —

Холодная одутловатость щек…

Досадно? Но не та это досада,

Чтоб повязать на голову платок.

С третьей строфой Вера явно не справилась, она сама попросила не читать ее, но даже в этих двух чувствовалась законченная мысль. Возможно, с натяжкой, и все же.

Не чашка выпала из рук,

Не сердце женское разбилось —

В моей душе рожден был звук

Такой, что жизнь остановилась.

Я потеряла высоту,

Как сбитая в полете птица,

С полынной горечью во рту,

Хотела в звуке возродиться.

Пыталась вырвать этот звук

Из космоса и узаконить,

Как образец сладчайших мук,

С моей слетающий ладони.

«Образец, слетающий с ладони» — сравнение не совсем удачное в этом стихотворении. Она предлагала другие варианты, не удовлетворяющие ни ее ни меня, например:

Мою сладчайшую из мук

И высочайшую, как подвиг.

А потом решила:

— По-моему в сборнике у Матухиной я вычитала строку: «Ниша искусства спасительная, как любовь». Сначала я была поражена: какая верная мысль, а потом… потом не согласилась. Если искусство для поэта только ниша, а не сама жизнь — ничего не получится. Будут похожие на айсберги строки, чистые, даже искрящиеся иногда, но все это будет не то. Но, боже, как же это трудно передать стихами обременяющие или возвышающие нас чувства.