Она занималась программированием поступков на определенном отрезке времени и пространства. Но как ни старалась следовать компьютерным версиям, все у нее совпадало с точностью до ноля. Она закладывала в программу ограничения в еде, но знакомые, с которыми она делилась своими разработками, искушали ее шикарными вечеринками, с винами и закусками, которые она просто не могла не дегустировать. Если планировалось воздержание в сексуальном плане, на ее пути возникали мужчины, устоять против обаяния которые она просто не могла. Тогда она запрограммировала себе уход в монастырь, воздержание в пище и трехмесячное общение с богом, посредством выписанных из Псалтыря молитв. Но в первую же ночь мать игуменья склонила ее к сожительству, и понимая, что вырваться из ее объятий будет не просто, новоиспеченная монашка сбежала из святой обители под защиту расквартированной невдалеке воинской части. В первую же ночь ее оприходовал командир части, полковник Коровин и определил вольнонаемной в офицерскую столовую, строго предупредив при этом офицеров, что не потерпит надругательства над молодой, не испорченной мужским вниманием женщиной. Как-никак она сбежала от самого господа бога.

Недели две спустя Коровин усадил ее за компьютер при штабе и убедившись в ее недюжинных способностях, разрешил ей свободно чувствовать себя во всемирной паутине Интернета. Кончилось все тем, что полковник Коровин был разжалован, а программист Елена Степанченко получила три года условно, как ранее несудимая и даже мечтавшая о воссоединении с богом.

Хрупкая, невзрачная с виду, но хорошо изучившая повадки мужчин до и после постели, Елена Степанченко занялась проституцией и за два года приобрела себе не только квартиру, но и доходное место главного бухгалтера в одной из торговых кампаний города.

В свободные от работы и секса минуты она занималась сочинением стихов.

В Гватемале была на балу?

Ну, была, а тебе что за дело,

Коли  взялся, тащи не к столу,

А в постель мое бренное тело.

Да, я с телом своим не дружу,

Можешь делать с ним, что пожелаешь,

Но не лезь ко мне в душу, — сожгу,

Как бомжа, если душу облаешь.

Привязался ко мне один псих,

Больше ел, чем платил за обеды.

Проявила я слабость на миг,

Приглянулся конвойный, душа

Протестует, но требует тело:

— Если души, кричит, не грешат,

То чего бы я, тело, терпело!