ПРОГОН ПЯТЫЙ
Зыков в баню приглашает: Не завшивели пока, Пропесочить разрешает Доке Зыкову бока. Рожа, как у бегемота. Челюсть сдвинута вперед, По цехам лесозавода, Зыков в сауну идет. Растопырены колени, Два значка на пиджаке: “Знамя красное” и “Ленин В шалаше” на ветерке. Чонкин, в бога и в печенку Демократов костеря, Тащит в сауну девчонку. Чтоб не тратить время зря. “За стриптиз наличкой платят, — Намекает бабья рать, —Не снимай, Надюха, платье. Пусть отвалит сотен пять?” Надя, грудь ладонью гладя, Улыбается в ответ: “Дядя Зыков все уладит, Для того ему и даден Был когда-то партбилет.” Надин муж наливку глушит Под корейскую лапшу. Он в Чечне обезоружен: “Я теперь в дерьме по уши, Потому, — мол, — и глушу...” Надя баба с прибабахом. Оставаться на бобах Ни к чему такой девахе, А деваха... просто, ах! Удивительное тело, Не найти лица свежей. Занимается отстрелом Самых преданных мужей. Собирают жены зелье Приворотное в подол, Обещают за везенье Сделать Наде произвол. Чонкин в сауну девчонку Тащит, душу потроша. За стриптиз девчонке Чонкин Не заплатит и гроша. В беды женщины вникает, Понимает что к чему. Потаскушка молодая Очень нравится ему. Зыков, сауне “осанну” Сотворив, толкает дверь. “Я, — кричит, — тебя достану, Так что, девочка, в нирвану С Ваней Чонкиным не верь!” В коридоре бар и море Катит волны по стене, С этим морем Зыков спорит, Угорев на валуне. Этот незамысловатый С ватным облаком пейзаж, А под ним отдельно взятый Астенический типаж Отрезвил меня немного. Я подумал: вот оно, Попирающее бога, Деревенское звено.
У гарсонши шея тоньше Чем у Чонкина клинок. Ледяным пивком гарсонша Наполняет кружки впрок. Пива выпили. В простынки Завернувшись, под хмельцом, Бегло делаем прививки Наде разовым шприцом. Зыков ржет, мелькает жопа Как вибратор взад-вперед. Приобрел хороший опыт, — Нам его передает. Чонкин сунулся стыдливо. Сунул, вынул и... бежать. До того была красивой Леспромхозовская блядь! У Кочковского от страсти Закружилась голова.
Называет Надю Настей, С польским путает слова. Превратил ее в лежанку. Обслюнявил ей живот, И сует свою поганку Ни куда-нибудь, а в рот. Та хохочет: “Чем не кочет? Красный гребень на башке. Видно, след оставить хочет От укуса на кишке!” “Заплачу, — кричит Кочковский. —Я Надюхе заплачу. Миллиона два в рассрочку, Если это получу?. “Утоли его печали, — Зыков Наде говорит. —Заскучает и отчалит, Но делянку застолбит. Мужику, как псу, охота Бросить метку на меже, Жаль что этакого черта Констатация аборта Не касается уже.”
Надя языком не жалит, Не стреляет. И не лжет. Надя просто хулиганит, Просто весело живет. На Руси подобных женщин Забивали кнутовьем, Дабы дьявольские вещи Не впускали в мирный дом. Попадет к такой женатик — От присухи не уйдет. Вот и бегает и платит, Конопатит ей живот.
Одиноким бабам, дабы Во все тяжкие не впасть, Надо ездить по ухабам, Укрощая тряской страсть. Скажем, на велосипеде, — Как иные на коне: Едет, едет, едет, едет. Надя милая ко мне. Прикатила возбужденной. Налетела, как волна. На какой ей дьявол жены, Если женщина одна. Если нужен ей ядреный Корень-шкворень-одолень, Если дьявол Надю гонит С незнакомцем под плетень. Заведет вполоборота, Утолит не только страсть, В шлюхе есть такое что-то, Что не даст тебе упасть. Даже мертвого поднимут Встряски-ласки — высший сорт. Сраму падщие не имут. Кто добрался тот и пьет.
|