30. Мы от восторга раскрываем рты

Мысли и чувства сорокалетнего Виктора Звенигоры кажутся мне достойными разговора. Я несколько смягчаю тон его монологов, оставляя суть, но даже в таком, слегка очищенном виде, этот колючий плод оставляет легкое беспокойство в душе. А вправе ли мы говорить такие речи? Хотя не этого ли ради мы отдали на разбойное разграбление великую державу? Нам хотелось орать во всю глотку, но мы лишились того и другого.

Знать, брели то долгонько они

Из каких-нибудь дальних губерний.

Кто-то крикнул швейцару: — Гони,

Наш не любит оборванной черни.

В Россию вернулось оплаканное Некрасовым время, со всеми его назревающими конфликтами. В духе нашего великого предка работает сегодня поэт Виктор Звенигора. Мне хочется вкратце изложить ход егомысли, когда он пытается проанализировать происходящие в стране процессы.

«Об ответственности перед Отчизной сегодня меньше всего говорят в коридорах власти. Мальчики из зажиточных семей просто не умеют понять как можно жить, получая за свой труд три тысячи рублей, когда за квартиру ежемесячно с нас требуют четыре с половиной тысячи. При социализме нас убеждали, что капитализм, это общество, в котором один человек делает то, что у нас делают десять. Сегодня в России все наоборот: чиновников расплодилось столько и потребности их столь велики, что они заживо проглатывают целые семьи. Стоимость жилья растет только по той причине, что темпы роста чиновников в ЖКХ опережают рост нашей заработной платы.

Что, скажите, в этих условиях делать рядовому труженику?

Сброситься по десятке и отправить толковых парней на Украину к Виктору Ющенке. Пусть подскажет, каким образом в России можно бескровно сменить существующий режим. Потому, что дальше так жить невозможно.

С каждым днем рынок дорожает, а кремлевские мальчики утверждают, что это проблемы рынка, а не государства. А на какой хер нам нужно такое государство? СМИ затыкает рты тем, кто пытается говорить об очевидном. Инфляция значительно опережает рост заработной платы. Мы топчемся на месте, проваливаемся в болото, пытаемся выкарабкаться из него, но все это только видимость работы. Страна погружена в спячку более жестокую и опасную, чем это было при Брежневе. Раньше был период застоя, но без признаков гниения, а теперь вонь заполняет все закоулки нашего обезумевшего от безвластия дома.

Изменений к лучшему не предвидится. Остается обрести пояс смертника и идти штурмовать Кремль.

Смешной народ, мы слушаем рапсодов,

И от восторга раскрываем рты,

Когда Россия, Господу в угоду,

Опустошает наши животы.

Работать на земле кому охота,

Куда как проще в ризе и с крестом

За доллары в церквах по фени ботать,

Пугая челядь холеным перстом.

Земная власть, преступная по сути,

Небесная, преступная вдвойне,

И мы — народ, стоящий на распутье

В предельно обескровленной стране.

Можно согласиться или не соглашаться с суждениями автора, но давайте тихонько отойдем в сторону. Чего только не придумают наши думские молодчики, ослепленные весьма сомнительным рейтингом президента. Но есть поэт, есть бушующее в нем пламя и я, как гражданин, не могу оставить без внимания это весьма неординарное явление. В свое время он отбыл срок в одном из дальневосточных лагерей. «Десять лет за преступление, которое не совершал!», — заявил поэт и я поверил ему, хотя вдаваться в подробности не стал. Ведь я не юрист и не состою в должности при Господе Боге, чтобы исповедовать грешников. Кому-то кажется святотатством то, о чем и как я пишу. Но писать иначе мне не позволяет моя человеческая совесть. В таком же ракурсе выражает свои взгляды на поэтическое творчество Виктор Звенигора.

Можно выхолащивать умы

Юмором, в котором больше тьмы,

О которой Пушкин в свое время

Говорил. Да кто ж, если не мы

Будет петь о Солнце рядом с теми,

Кто сейчас унижен до сумы.

Я думаю, Виктор имел в виду знаменитое Пушкинское стихотворение:

Да здравствует Солнце, да скроется тьма!

Он уверен, что Кремль сегодня втайне вынашивает мысль о физичес-ком уничтожении пенсионеров. Иначе, как можно истолковывать положе-ние, когда квартплата сегодня выше, чем пенсия или заработок целого ряда тружеников. Изгнать семьи на мусорные свалки это ли не цель!

— Девушка, что вы ищете

В этом мусорном ящике?

— На свалке истории пищу

Ищу я, а где же иначе?

— Девушка, шли бы работать,

С пользой стране и вам.

— Милый, кому охота

За труд получать по зубам?

— Девушка, я бы на вашем

Месте сошел с ума…

— А я на вашем в ящик

Сыграла бы сама…

Мне не совсем понятна позиция героини, выраженная в последних двух строчках. Чем работать на дядю, лучше ковыряться в помойках, но чувствовать себя свободным.

— У меня страсть брать интервью у бомжей. Среди них много доморощенных философов. Жаль, что в нашей стране нет отапливаемых бочек. Беседовать с Диогенами было бы куда занятнее и полезнее, чем слушать словесный понос телеведущих.

Конечно, меня как читателя, прежде всего не устраивает концовка стихотворения. На мой взгляд, закончить эту тему нужно мыслью более жесткой. То, что хозяева мелких лавчонок относятся к наемным рабочим, как к быдлу, мне известно непонаслышке. Все заботы о благоустройстве хозяин сваливают на продавца, при этом платит только проценты от выручки за продажу товара. В этом вопросе меня просветила Наталья Баранец, продавец овощей и фруктов из фирмы мадам Пфи-Пфи. А для того, чтобы иметь свой бизнес, нужны немалые средства.

Но я отвлекся от темы. Видя в концовке стихотворения некоторый чувственный провал, я предложил Звенигоре, возможно не совсем удачный, но более эмоциональный вариант:

— Милая, я бы на вашем

Месте сошел с ума…

— А разве легче гулящей

Бабе среди дерьма?

Как истинный поэт, он не принял моей концовки:

— В представлении читателя бомжиха — это грязное чудовище, а для того, чтобы придать ей товарный вид и вывести на панель, нужны серьезные капиталовложения.

По тому, как это было сказано, я понял, что Виктор насквозь пропитался духом рыночного бизнеса. Капиталовложения в проститутку, капиталовложения в попзвезду, капиталовложение в поэта. А был ли такой случай зафиксирован в практике современной литературы? В ответ на заданный в лоб вопрос, Виктор пожал плечами:

— Если судить по тому, что продается в наших книжных магазинах, это так, но утверждать не стану. У меня пока руки не дошли до этой проблемы.

Я жду от Звенигоры новых стихов. Но даже читая ту подборку, которая есть, можно серьезно задуматься о многом.

Я самого себя не вижу

Поэту, прежде чем взяться за писание стихов, надо придумать себя. То, что в нас вкладывает природа, никакого отношения к творчеству не имеет. В природе все запрограммировано: инстинкты, чувства, склонность к накоплению знаний или денег. Даже склонность к полнейшему невежеству. Страшно, когда слабый духом человек придумывает себя алкоголиком. В этом случае его песня обрывается на самой высокой ноте и за час до смерти он погружается в хаос. Так случилось с Владимиром Илюшиным. Такая участь ждет человека, придумавшего себя гением. Он видит в своем творчестве то, чего в нем не существует. В его глазах конфетти превращается в конфетку. Он сует ее в рот всем и каждому в отдельности, и видя недоуменные взгляды, от обиды готов взорвать весь мир.

Песок, бегущий по барханам, создает своеобразное искусство, не всем нам понятное. Однако, мы восхищаемся причудливыми разводами на вздыбленных ветром холмах. Даже море, оставляющее за собой мусор, заставляет нас всматриваться в отшлифованный откатной волной песок. Оставленные волной знаки порой могут сказать больше, чем мазки художника на пестрых полотнах его раздумий. Поэтому мне особенно интересно читать черновики вечно неудовлетворенных собой поэтов:

Под высверками молний блекнет мир.

Зачем на фоне туч так неуместно,

Так остро ощетинился пунктир

Бегущего по склонам сопок леса?

Вначале поэт вычеркивает вторую строку, затем накладывает жирное Х на всю строфу. Что же смутило его в этом рисунке: «Неуместно и остро ощетинившийся пунктир леса?» Действительно, царапающее слух словосочетание. Но давайте прочтем строфу вслух. Мы не только увидим картинку, мы почувствуем дыхание приближающейся грозы. А теперь давайте послушаем поэта, решившего взять эту тему с другого забега:

От молний лес оцепенел.

Он ощетинился на сопках,

Как будто испугавшись стрел,

Смотрел взъерошено и робко.

Почти все грамотно и понятно, но дыхание грозы ушло, осталась только констатация факта. Понимая это, поэт перечеркивает строфу и решается еще на один подвиг:

Мир побледнел и как-то странно

Притих, когда издалека

Взлетела молнии рука,

Захлопнув над планетой ставни,

Похожие на облака.

Образ заметно усложнился, но при этом совершенно потерялось главное — чувство. Хотя из первой строфы поэт выдернул образ бледнеющего перед грозой мира. Он создавал настроение. Но при этом поэт «выпендрился». «Взлетела молнии рука» не совсем точное выражение. Точнее было бы сказать: далекой молнии рука захлопнула над нами ставни, похожие на облака. А в общем-то получилась несколько нереальная картинка. В последних двух случаях стих явно проигрывал первоначальному варианту.

И наконец поэт делает последнюю попытку:

От блеска молний я ослеп,

Я самого себя не вижу.

Уж точно, я этот вертеп

Предгрозовой возненавижу.

К этому варианту поэт прилепил еще две строфы, а затем перечеркнул все стихотворение, видимо, так и не найдя тех точных слов, которые помогли бы ему передать возникшее в предчувствие грозы чувство. Это было уже понятно из последних строчек только что процитированной строфы. «Я этот вертеп предгрозовой возненавижу». Стон этот вырвался, прежде всего, от бессилия. Хотя в целом стихотворение, на мой взгляд, имеет право на жизнь. Вот как звучат завершающие мысль строфы:

Возненавидев, не спрошу,

Имел ли я такое право

Поймать подобное ножу

Крыло и выбросить лукаво?

Потом отречься от всего,

Где даже видимость угрозы

Не суть сознанья моего,

А только вымысел и слезы.

Пришел как-то поэт к Богу и спрашивает:

— Неужели тебе не надоело?

Левая бровь Бога полезла на затылок, а правый глаз блеснул праведным гневом:

— Ты к кому пришел, щенок. Разве не видишь, что перед тобою твой создатель!

— Все я вижу, Боже, но, скажи, какой ты создатель, если не можешь навести порядка на земле? Или именно таким ты и задумал этот мир?

Бог свистнул в два пальца, и в мгновенье ока за плечами поэта выросли два ангелочка с изрядно потрепанными крылышками:

— Ну, как, прыгать будешь сам, или тебе помочь?

Поэт оглянулся и увидел разверзшуюся за спиной бездну.

— Спасибо, Боже, я уж как-нибудь сам.

И бросился, сломя голову, в бездну. И написал в падении стихи, осколок от которых я привожу ниже:

А если вам сомнительно немного,

Вот человек: спросите астролога.

Он изучил небесные тела.

Пусть скажет вам, как на небе дела.

Узнаете? Это стихи великого Гете.

Точно так же поступят с вами, если вы отважитесь задать нашему правительству вопрос:

— Неужели вам не надоело?